Отражения

Наше всё))))
Пушкин

Пред испанкой благородной
Двое рыцарей стоят.
Оба смело и свободно
В очи прямо ей глядят.
Блещут оба красотою,
Оба сердцем горячи,
Оба мощною рукою
Оперлися на мечи.

Жизни им она дороже
И, как слава, им мила;
Но один ей мил - кого же
Дева сердцем избрала?
"Кто, реши, любим тобою?"-
Оба деве говорят
И с надеждой молодою
В очи прямо ей глядят.

Стук дятла в тишине... Согласных перелив...
Палитра звуков тех немыслимо богата...
И каждый день в ней слышится мотив
Самой Природы, сила логики Сократа.

Пусть долгой паузой продлится эта ночь...
Тревога с вечера ползёт, как тень паучья.
И вот уже летят отсюда прочь
Рождённые в душе прекрасные созвучья.

В толпе киборгов молчаливой
В такой дали старею я.
Давно нет мыслей горделивых
В мозгах усталых у меня.
Что впереди, какие муки?
Где вдохновенье прежних лет,
И где те дружеские руки
Судьбы весёлой? Больше нет.
Всё чаще скука посещает
И замыкает мне уста.
Душа, конечно, отдыхает,
Без бурных чувств жизнь так пуста.
Забыл давно минуты счастья,
Но сердцу не дают пропасть
Слова случайного участья
И к шуткам пламенная страсть.

РЕАЛЬНОСТЬ, К КОТОРОЙ НУЖНО ПРИВЫКНУТЬ

Не тешит сердце мне суровая реальность,
Приходят в гости постоянно мужики,
Всё, что ни скажут, откровенная банальность,
Им не понять моей возвышенной тоски...

Они скрывают свои мелкие секреты...
Сердечных тайн, увы! не знали никогда.
Для освежения – всё пиво, не вода,
Причём холодное зимою или летом.

Все с плешью! с лысиной! с остатками волос,
Имён не помню! Как их чёрт сюда принёс
С их шуток пошлостью, от грубости идущей:

Глаза скрываются за стёклами очков,
Чтоб не увидеть их мятущихся зрачков,
Такие школьникам подходят отстающим.

Нет, то – не я. Я выгляжу не так.
Трудов моих значительны итоги.
В бойцы гожусь, и это – не пустяк:
Горшки-то обжигают ведь не боги...
Открыт я и бесхитростен всегда,
Ценю я объективность с простотою.
Стабильно всё. А вешняя вода
Меня своей прельщает чистотою.
Потомок нервный тайных забулдыг,
Отбросил блажь наивного сказанья...
Всегда найдёт лазейку мой язык
К поверхности, скрываемой в сознанье.
Душа воссела на достойный трон,
Сомненья в бездну канули бесследно...
Пускай я глух. Но слышу тихий звон,
Звучащий ныне музыкой победной.
Великое познай из мелочей.
Служи надиру, пасмурному утру...
Нет, то – не я, и образ тот ничей,
Хотя, быть может, и описан мудро.

Есть соблазнительные строки –
Пусть «низкий штиль», зато влекут
Из этих всех условных пут
Мной испускаемые токи.

Ищу грязнее кабаки,
В них забываюсь до рассвета,
Не слушая ничьих советов,
Что так суровы и горьки.

О, как реален мой удел,
Желание сильней закона,
Затягивает хмель бессонный
И жар массивных потных тел!

Порой хотел бы бога славить,
Хоть от меня он так далёк.
Да, я неосторожен, бог,
Но в силах ты меня поправить.

Не могу сдержаться, - вот
Очень сильный антипод!
give_rose

Осип Мандельштам
РАВНОДЕНСТВИЕ

Есть иволги в лесах, и гласных долгота
В тонических стихах единственная мера,
Но только раз в году бывает разлита
В природе длительность, как в метрике Гомера.

Как бы цезурою зияет этот день:
Уже с утра покой и трудные длинноты,
Волы на пастбище, и золотая лень
Из тростника извлечь богатство целой ноты.

<Лето> 1914

Алексей Цветков

Да, это я. Таким себе кажусь.
Моих досугов мелкие затеи.
Немного в пересмешники гожусь
И в нытики, коль скоро не в злодеи.
Но все же подозрителен порой
К предвзятости, к напыщенному визгу.
Все временно. Надежда - мой пароль.
Да, это я. Таким себя я вижу.
Потомок совестливой старины,
Одетый в боль, как в чешую сазанью,
Ищу какой-то третьей стороны
У плоскости, дарованной сознанью.
Рассейся, сердце, ничего не значь -
Я и тогда с сомнением не слажу.
Пускай я слеп. Но, значит, кто-то зряч,
И он стяжает истинную славу.
Любую мелочь вымери и взвесь,
Служи зениту, солнечному полдню.
Свою любовь ты оставляешь здесь.
Да, это я. Таким себя я помню.

Лермонтов

Один среди людского шума,
Возрос под сенью чуждой я.
И гордо творческая дума
На сердце зрела у меня.
И вот прошли мои мученья,
Нашлися пылкие друзья,
Но я, лишенный вдохновенья,
Скучал судьбою бытия.
И снова муки посетили
Мою воскреснувшую грудь.
Измены душу заразили
И не давали отдохнуть.
Я вспомнил прежние несчастья,
Но не найду в душе моей
Ни честолюбья, ни участья,
Ни слез, ни пламенных страстей.

Поль Верлен
Сон, с которым я сроднился

Мне душу странное измучило виденье,
Мне снится женщина, безвестна и мила,
Всегда одна и та ж ив вечном, измененье,
О, как она меня глубоко поняла...

Все, все открыто ей... Обманы, подозренья,
И тайна сердца ей, лишь ей, увы! светла.
Чтоб освежить слезой мне влажный жар чела,
Она горячие рождает испаренья.

Брюнетка? русая? Не знаю, а волос
Я ль не ласкал ее? А имя? В нем слилось
Со звучным нежное, цветущее с отцветшим;

Взор, как у статуи, и нем, и углублен,
И без вибрации спокоен, утомлен.
Такой бы голос шел к теням, от нас ушедшим.

Осип Мандельштам

Есть целомудренные чары --
Высокий лад, глубокий мир,
Далеко от эфирных лир
Мной установленные лары.

У тщательно обмытых ниш
В часы внимательных закатов
Я слушаю моих пенатов
Всегда восторженную тишь.

Какой игрушечный удел,
Какие робкие законы
Приказывает торс точеный
И холод этих хрупких тел!

Иных богов не надо славить:
Они как равные с тобой,
И, осторожною рукой,
Позволено их переставить.

Well-wisher’у

Как сложно всё: один... в трактире...
Вдали завод дымит трубой...
Когда-нибудь в подлунном мире
Мы снова встретимся с тобой.

Тебя примчит сюда ракета,
Я притащусь на ишаке...
Хвостом приветственно комета
Махнёт, летая вдалеке.

Немного стоят уверенья
О дружбе, твёрдой как гранит.
Но мы скрепляли эти звенья,
Где память сердца говорит.

Листая годы без разбора,
Где жизнь моя, моя сестра,
Обрывки слышу разговора,
И вижу сполохи костра...

Но коль закончена дорога,
Исполнен тягостный завет, -
Расслабься, отдохни немного,
И тем, кто помнит, шли привет.

Сергей Гандлевский
А. Цветкову

Как просто все: толпа в буфете,
Пропеллер дрогнет голубой, -
Так больше никогда на свете
Мы не увидимся с тобой.

Я сяду в рейсовый автобус.
Царапнет небо самолет -
И под тобой огромный глобус
Со школьным скрипом поплывет.

Что проку мямлить уверенья,
Божиться гробовой доской!
Мы твердо знаем, рвутся звенья
Кургузой памяти людской.

Но дни листая по порядку
В насущных поисках добра,
Увижу утлую палатку,
Услышу гомон у костра.

Коль на роду тебе дорога
Написана, найди себе
Товарища, пускай с тревогой,
Мой милый, помнит о тебе.

* * *
Слышу гимн из окна исполкома
И над городом ясную синь,
И душа себя чувствует дома,
И советует мозгу – остынь.

Стать бы уличным снова мальчишкой,
Снова кепку надеть набекрень,
Мыться редко, учиться не шибко,
И рассказывать всякую хрень.

Слушать вновь колокольные звоны
Что поутру плывут неспеша,
Твёрдо зная, что жизни законы
Так принять и не сможет душа.

* * *
Слышу гимн из окна исполкома
И над городом ясную синь,
И душа себя чувствует дома,
И советует мозгу – остынь.

Стать бы уличным снова мальчишкой,
Снова кепку надеть набекрень,
Мыться редко, учиться не шибко,
И рассказывать всякую хрень.

Слушать вновь колокольные звоны
Что поутру плывут неспеша,
Твёрдо зная, что жизни законы
Так принять и не сможет душа.

Ахматова

* * *
Вижу выцветший флаг над таможней
И над городом желтую муть.
Вот уж сердце мое осторожней
Замирает, и больно вздохнуть.

Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть,
И закладывать косы коронкой,
И взволнованным голосом петь.

Все глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма с крыльца
И не знать, что от счастья и славы
Безнадежно дряхлеют сердца.

Осень 1913

Всё было неясно. Казался далёким тот путь,
Что вёл в ресторан,где уже громыхали фаготы..
Мне стукнуло тридцать четыре. Хотелось вздохнуть
И с миром отправиться в южные, что ли, широты.
Подсохший песок ненавязчиво липнул к ступням,
А вторгшийся шторм веял северным холодом злобным...
«Ну, с Б-гом!- решил я,-довольно завидовать пням,
И басни Пространству рассказывать гласом утробным».

Ну почему же никто не читает Цветкова?
Прям даже обидно, что до сих пор не отгадали.

Баллада о лежащем на дороге

Когда прояснилось, что путь в тишину недалек,
Когда в кабаках пустотой захлебнулись кларнеты,
Мне стукнуло двадцать четыре. Я вышел и лег
Под гулкое небо, на тесное тело планеты.
Измокший асфальт деловито ласкался к щеке.
Стреноженный ветер повизгивал влажно и южно.
"К чертям, - я подумал, - довольно об этом щенке!
Частушкам о времени - времени больше не нужно".

У полюса ночи, лицо рукавами тая,
Больным эмбрионом впотьмах нарывая плаценту,
лежал одинокий. И кажется, был это я,
Гораздо понятней и ближе к надежному центру.
В базальтовый мир возвращалось земное тепло.
Набухшее сердце прощально и тягостно било.
И красное нечто еще временами текло
По хрупким сосудам. И кровью, наверное, было.

Смеркалось в нейронах, пока эта жидкость ползла
К финальной черте, как вишневый клинок из горнила.
Я лег на дорогу, притихший, совсем не со зла -
Ночною улыбкой меня тишина поманила.
Серебряный смех рассыпался в погасшем окне.
Двуполое племя готовилось к сладкому бою.
И кто-то неясный на бледном летел скакуне.
И кто-то последний во мне расставался с собою.

Когда чернота расцвела на ресницах портьер,
Когда небосвод задохнулся от пепла и газа,
Я вышел во двор, в средокрестье надежд и потерь,
Я лег на дорогу сплошным воплощеньем отказа.
Удильщица ночь второпях пожирала улов,
Мертвящей порошей луна осыпала аллею,
И что-то блуждало в созвездиях лимфоузлов,
Что жизнью казалось, но, в сущности, не было ею.

Коробилась память набором газетных статей.
В иззябших кистях возникала дремотная вялость.
Но что-то в мозгу оставалось от прежних затей,
И строилось в ряд, и само по себе рифмовалось.
Уже уходило, уже трепетало едва,
Уже кровоток пробирался последнею веной.
"Вот так, - я подумал, - лежать мне не год и не два,
Есть место в душе, недоступное боли мгновенной".

И тайная мысль одиноко блеснула во мне
И горькую воду в лицо мне плеснула горстями:
Ведь даже и прежде, ведь даже и стоя вполне,
Я тоже лежал, прирастая к асфальту костями.
Забудешь надежду, судьбы ослепительный шиш,
Забудешь любовь и мечту об уходе бескровном -
Есть только дорога. Есть путь, на котором лежишь,
Но даже и лежа - проходишь. Микрон за микроном.

Птицы летят на север,
Им это зачем-то надо.
Свить бы гнездо попрочнее,
Ставить птенцов на крыло.
В полях наливается клевер,
Сиренью пахнет из сада,
И хочется слушать песни,
И так на душе светло.

Ооо.
Это с первой строки

Люди идут по свету

Музыка Р. Ченборисовой
Стихи И. Сидорова

Люди идут по свету...
Им вроде немного надо —
Была бы прочна палатка,
Да был бы не скучен путь!
Но с дымом сливается песня,
Ребята отводят взгляды,
И шепчет во сне бродяга
Кому-то: «Не позабудь!»

Ну, теперь-то мы много знаем
И давно тишины не ждём,
Огородик свой поливаем,
Ничему имён не даём.

По ночам нам порой не спится,
И не верится, что для нас
Поутру распевают птицы
С первым лучиком каждый раз.

...Мы чуть больше от жизни ждали,
Хоть дорогу выбрали ту,
Но за годы подрастеряли
Первозданную простоту.

Что-то смутно мы ощущаем,
Может это и есть она.
Жизни горести мы прощаем,
Хоть и выпито всё до дна,

И мы слушаем птичье пенье,
Да, пускай в миллионный раз,
Мир состарился, без сомненья,
Сколько раз он открыт до нас.

И таким он кажется вечным,
И в такую ведёт нас тьму,
Жизнь промчалась так быстротечно,
Не даём имён ничему.