|
Все снежком январским
припорошено,
Стали ночи долгие лютей…
Только потому, что так положено,
Я прошу прощенья у людей.
Воробьи попрятались в скворешники,
Улетели за море скворцы…
Грешного меня – простите, грешники,
Подлого – простите подлецы!
Вот горит звезда моя субботняя,
Равнодушна к лести и хуле…
Я надену чистое исподнее,
Семь свечей расставлю на столе.
Расшумятся к ночи дурни – лабухи:
Ветра и поземки чертовня…
Я усну, и мне приснятся запахи
Мокрой шерсти, снега и огня.
А потом из прошлого бездонного
Выплывет озябший голосок –
Это мне Арина Родионовна
Скажет: «Нит гедайге, спи, сынок.»
Сгнило в вошебойке платье узника,
Всем печалям подведен итог,
А над Бабьим Яром – смех и музыка…
Так что, все в порядке, спи, сынок.
Спи, но в кулаке зажми оружие –
Ветхую Давидову пращу!»
…Люди мне простят от равнодушия,
Я им – равнодушным – не прощу!
|
Вихрь осенний мчит листву
непрошенно,
И дождя морока – не нова…
Я не знаю, кем уж так положено –
Обращаю к людям я слова.
Снова закружили злые вороны
Над унылым садом тополей...
Хоть иди на все четыре стороны –
Нет тебе пощады у людей….
И погасла звёздочка воскресная,
Не дождавшись гнева иль похвал...
Жизнь вообще – такая штука пресная.
Кто-то её так заколдовал...
Поутихнут к утру братцы- лабухи,
Ветер перестанет гнать листву…
А я чую, словно летом, запахи,
Будто на лугу косил траву ...
Только вдруг из будущего близкого
Прозвучит негромко голос твой.
Вновь коснусь я доброго и чистого,
И поникну снова головой...
Все опять понятья исковерканы,
Вновь порывам трепетным – конец…
А над Саласпилсом – фейерверками –
Светят буквы: "Не грусти, отец!”
Не грусти и не хрипи простуженно.
Всё давно налажено везде...
А твоя записка – обнаружена:
"Люди, я любил вас” … и.т.д.
|