|
Вьюга воет тончайшей свирелью,
И давно уложили детей...
Только Пушкин читает ноэли
Вольнодумцам неясных мастей.
Бьют в ладоши и "браво". А вскоре
Ветер севера трупы качал.
С этих дней и пошло твое горе,
Твоя радость, тоска и печаль.
И пошло - сквозь снега и заносы,
По годам летних засух и гроз...
Сколько было великих вопросов,
Принимавшихся всеми всерьез?
Ты в кровавых исканьях металась,
Цель забыв, затеряв вдалеке,
Но всегда о хорошем мечтала
Хоть за стойкою
вдрызг
в кабаке -
Трижды ругана, трижды воспета.
Вечно в страсти, всегда на краю...
За твою необузданность эту
Я, быть может, тебя и люблю.
Я могу вдруг упасть, опуститься
И возвыситься
дух затая,
Потому что во мне будет биться
Беспокойная
жилка твоя.
|
Вновь зима заметает метелью.
Вечер близок, но дети не спят.
Может, Бунин, любуясь пастелью,
Вспоминает задумчивый сад.
Там – красиво, чарующе тихо,
И меж яблонь мерцают огни...
Но уже началось твоё лихо,
Окаянные, чёрные дни.
И качало тебя, и мотало,
Словно в шторм одинокий баркас.
Скольких ты ни за что потеряла?
И губили тебя сколько раз?
Без заминки кидали с откоса,-
Палачи, как обычно, "правЫ”…
А теперь ты не любишь вопросов,
И ответов не ищешь, увы...
И почти ничего не осталось
От исканий, - одна суета.
И погас твой огонь, затерялась
О свободе, о счастье мечта.
Я не знаю, что дальше случится:
Сгинешь вовсе, иль, дух затая,
Вновь готова, как прежде, забиться
Неспокойная жилка твоя?
|