|
РИФМА
Не высоко я ставлю силу эту:
И зяблики поют. Но почему
С рифмовником бродить по белу свету
Наперекор стихиям и уму
Так хочется и в смертный час поэту?
И как ребенок "мама" говорит,
И мечется, и требует покрова,
Так и душа в мешок своих обид
Швыряет, как плотву, живое слово:
За жабры - хвать! и рифмами двоит.
Сказать по правде, мы уста пространства
И времени, но прячется в стихах
Кощеевой считалки постоянство;
Всему свой срок: живет в пещере страх,
В созвучье - допотопное шаманство,
И может быть, семь тысяч лет пройдет,
Пока поэт, как жрец, благоговейно
Коперника в стихах перепоет,
А там, глядишь, дойдет и до Эйнштейна.
И я умру, и тот поэт умрет,
Но в смертный час попросит вдохновенья,
Чтобы успеть стихи досочинить:
- Еще одно дыханье и мгновенье
Дай эту нить связать и раздвоить! -
Ты помнишь рифмы влажное биенье?
|
|
Нет этой силы выше и прекрасней:
Заухал филин. Видно потому
Сидеть с мольбертом, когда солнце гаснет
Прислушиваясь чутко ко всему,
План живописца, верный, но напрасный!
Как древний старец, глядя в пустоту,
Припоминает всё, что канет в Лету,
Так и художник, видя красоту,
Как птицу, ловит переливы цвета:
За горлышко! и кистью по холсту.
Неправда, он не отражает время,
Пространство тоже не его сюжет,
Природы духов трепетное племя
В его картинах; только страха нет,
В соцветьях – чуда будущего бремя,
Возможно, не пройдёт десятка лет,
И наш художник прогремит по миру,
Как тот Вергилий, древности поэт,
А там, глядишь, дойдет и до Шекспира.
Причём, при жизни – здесь сомнений нет,
До смерти не покинет вдохновенье,
Он главное допишет полотно:
И в это отлетит душа мгновенье,
Порвётся жизни нить, оно одно! –
Найдёт навеки – в цвете – отраженье!
|
|
|
|