|
Гордятся мертвым светом фонари.
Танцуют в лужах глянцевые тени.
И наши мысли бродят до зари,
укрыв плащом дрожащие колени.
Не удивляют новые названья.
Поток имен -- настойчивый укор.
Прозрачный дым чужого увяданья.
Имен слепящих -- жертвенный костер...
А мы умеем грустно усмехаться,
плевать в своих попутчиков шутя,
и на прощанье долго извиняться,
что слишком поздно поняли себя,
спешить туда, где быстрое теченье, --
ведь там, где быстро -- там неглубоко;
и выбирать пути для отступленья,
и принимать из рук других тепло.
Чего ищу -- того не ожидаю.
чего же ждать от тех, кого не ждешь?
И, никого ни в чем не упрекая,
по проводам гуляет сонный дождь.
Растает свет на матовом стекле,
в решетки окон спрячутся дома.
Сидят герои сказок на песке,
рисуя веткой наши имена.
Ложится тень на светлые палитры,
а над рекой незыблемых идей
гремят фанфар красивые молитвы
и слезы льет распятый иудей.
И слезы льет распятый иудей...
|
В
смущенье телеграфные столбы...
Блестят в сугробах солнечные блики...
А наши песни – тихи и слабы,
А наши мысли - им равновелики.
Нас поражают старые названья,
Пустых людей – пустая похвала,
И терпкий дух чужого процветанья,
И прошлого постыдного дела...
Но мы умеем весело смеяться,
И ... обнимать врагов полушутя.
И никогда ни в чём не извиняться,
И видеть правыми всегда самих себя...
Искать в широком самом месте брода,
Ведь там, где шире, медленней вода.
И на кону – всегда у нас свобода.
А результат – всегда у нас беда…
Чего мы ждём, того уж не найти нам,
Чего жалеть о тех, кто далеко...
И мелких дел болотная рутина
Нас поглощает просто и легко.
Сгустится мгла за сумрачным окном,
Утонут в ней дорожки и дома.
Я открываю старых сказок том,
Там где-то правда прячется сама...
Но зеленеют новые палитры...
И в серых буднях уходящих лет
Уж не звучат забытые молитвы...
Надежды нет. Надежды нет. Надежды нет
|