|
А ты теперь тяжелый и унылый,
Отрекшийся от славы и мечты,
Но для меня непоправимо милый,
И чем темней, тем трогательней ты.
Ты пьешь вино, твои нечисты ночи,
Что наяву, не знаешь, что во сне,
Но зелены мучительные очи,-
Покоя, видно, не нашел в вине.
И сердце только скорой смерти просит,
Кляня медлительность судьбы.
Всё чаще ветер западный приносит
Твои упреки и твои мольбы.
Но разве я к тебе вернуться смею?
Под бледным небом родины моей
Я только петь и вспоминать умею,
А ты меня и вспоминать не смей.
Так дни идут, печали умножая.
Как за тебя мне Господа молить?
Ты угадал: моя любовь такая,
Что даже ты не смог ее убить.
|
И ты тогда, весёлый,
невесомый,
Стремившийся и к славе, и к мечтам,
Был для меня милей родного дома
И слаще мирра с мёдом пополам.
Ты воду пил безгрешными ночами,
Не отличая яви ото сна,
Потом, прельстившись чёрными очами,
Искал покой в стаканчике вина.
Но разум – чистой, чистой жизни ищет,
И славит быстротечность мчащих лет...
А ветер листья гонит по кладбИщу,
И с ними – запоздалый твой привет…
А я уйду, порвав с твоей Судьбою,
И, вопреки чужбины небесам,
Расстанусь молча с песней и с ... тобою.
А почему, поймёшь, наверно, сам.
…Проходят ночи, радость отнимая...
Должна ль тебя всем сердцем проклинать?
Святая ненависть, дотла меня сжигая, -
Одна способна мной повелевать.
|