|
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.
Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.
Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул; пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.
|
Упругий и быстрый в затылок мне
дышит,
а медленный дал пятачок на дорогу.
Спокойная лысина старенькой крыши
давно не блестит. Не течёт – слава Богу.
Паром и все лодки дивились, наверно,
причал из прямого вдруг стал угловатым.
Кто поздно приплыл – тем причаливать скверно,
темнеет, весло погружается в вату.
Последний прохожий, как старая утка,
Хромал вдоль забора, и вот незадача:
никто не хотел уделить ни минутки
обрывкам натужного хриплого плача.
Ты сбросишь одежды блестящие перья
и сплюнешь сквозь зубы, презрительно хмыкнув,
а мы, неудачливые подмастерья,
упрячем от взгляда воронью улыбку.
|