|
За Паганини длиннопалым
Бегут цыганскою гурьбой -
Кто с чохом чех, кто с
польским балом,
А кто с венгерской немчурой.
Девчонка, выскочка, гордячка,
Чей звук широк, как Енисей,-
Утешь меня игрой своей:
На голове твоей, полячка,
Марины Мнишек холм кудрей,
Смычок твой мнителен,
скрипачка.
Утешь меня Шопеном чалым,
Серьезным Брамсом, нет,
постой:
Парижем мощно-одичалым,
Мучным и потным карнавалом
Иль брагой Вены молодой -
Вертлявой, в дирижерских
фрачках.
В дунайских фейерверках,
скачках
И вальс из гроба в колыбель
Переливающей, как хмель.
Играй же на разрыв аорты
С кошачьей головой во рту,
Три чорта было – ты четвертый,
Последний чудный чорт в цвету
|
Бежит Бетховен тугоухий
За цыганёнком молодым –
За венгром, что всегда под
мухой,
За немцем, вечно пьяным в дым.
Уймись, старушка, навязалась,
Твой голос режет, словно крик,
-
Прошу, замолкни хоть на миг:
Гречанка, не Мария Каллос,
Нет ни сандалий, ни туник,
Таланта не хватает малость.
Не мучь меня ни Жаком Брелем,
Ни «Роллинг Стоун», ни Беко,
Ни Барселоной в тарантелле,
Ни Рио с пляской на неделю,
Ни Францией с «Вдовой Клико» -
Солидной, с камерным
оркестром,
Где духовым и струнным место,
С утра до ночи менуэт
Играющей, коль маршей нет.
Молчи же, рта не раскрывая,
Свой визг кошачий прекрати,
Три ангела летят из рая,
Ты – не четвёртый, Бог,
прости.
|