|
У камина
Наплывала тень… Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
«Я пробрался вглубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шёл мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Древний я отрыл храм из под песка,
Именем моим названа река,
И в стране озёр пять больших племён
Слушались меня, чтили мой закон.
Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребённый здесь в четырёх стенах;
Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны…»
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.
|
В КРОВАТИ
Находил рассвет... Вспыхнул окоём,
Голова в тепле, мы лежим вдвоём,
Бегают глаза вдоль по потолку,
Быстро говоришь про свою тоску:
«В доме я кручусь с раннего утра,
Восемьдесят раз ела детвора;
Завтрак и обед, ужин каждый день,
Ты сидишь вблизи, а помочь мне лень,
Да ещё сто раз в этом шуме дня
Телефонный звон отрывал меня.
Я помыла пол, вышла в огород,
День как миг прошёл, плюс – накормлен кот.
Я боялась, что он пропал из глаз,
Где-то по ночам бродит каждый раз.
Вскрыла я пакет сахара-песка,
Испекла багет, он в печи пока.
Ты лежишь с утра, видишь пятый сон,
Я кормлю детей, это – как закон.
А сейчас хочу выспаться и я,
Очень уж болит голова моя;
Ты теперь побудь в четырёх стенах,
Думай о борще, каше и блинах;
Ни звонки друзей, ни нужда страны
Отвлекать тебя нынче не должны...»
И держа в себе мнение моё,
Лёжа на боку, слушал я её.
|