|
Цыганскому зуду покорны,
Набьем барахлом чемодан.
Однажды сойдем на платформы
Чужих оглушительных стран.
Метельным плутая окольным
Февральским бедовым путем,
Однажды над городом Кельном
Настольные лампы зажжем.
Потянутся дымные ночи -
Good bye, до свиданья, adieu.
Так звери до жизни охочи,
Так люди страшатся ее.
Под старость с баулом
туристским
Заеду - тряхну стариной -
С лицом безупречно
австрийским,
С турецкой, быть может, женой.
The sights необъятного края:
Байкал, Ленинград и Ташкент,
Тоскливо слова подбирая,
Покажет толковый студент.
Огромная русская суша.
Баул в стариковской руке.
О чем я спрошу свою душу
Тогда, на каком языке?
|
Покорны британскому сплину,
Мы трубку набьём табаком.
И спину на кресло откинув,
В тиши посидим вечерком.
Там, где-то июль полыхает
Оять на земле солнцепёк,
В лучах Севастополь сверкает,
Как люстра, но где потолок?
А дни всё мелькают, прозрачны,
–
Hello, с добрым утром,
bonjour.
Как люди нелепы и мрачны,
Как звери всегда haute
couture.
Планировал в юности дальней
Объехать я множество стран –
С лицом по-французски
нахальным,
С любимой из вольных цыган.
The home оказался важнее:
Камин, холодильник, кровать,
И кофе готовит вкуснее,
Дворецкий, хоть чуть туповат.
Плывут острова Альбиона,
И клетчатый плед на ногах.
А сердце всё помнит, гулёна,
О старых забытых богах!
|