|
Я усталым таким еще не был
В эту серую морозь и слизь
Мне приснилось рязанское небо
И моя непутевая жизнь.
Много женщин меня любило.
Да и сам я любил не одну.
Не от этого ль темная сила
Приучила меня к вину.
Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит
Словно синие листья червь?
Не больна мне ничья измена,
И не радует легкость побед,
Тех волос золотое сено
Превращается в серый цвет,
Превращается в пепел и воды,
Когда цедит осенняя муть.
Мне не жаль вас, прошедшие
годы,
Ничего не хочу вернуть.
Я устал себя мучить бесцельно.
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца.
И теперь даже стало не тяжко
Ковылять из притона в притон,
Как в смирительную рубашку
Мы природу берем в бетон.
И во мне, вот по тем же
законам,
Умиряется бешеный пыл.
Но и все ж отношусь я с
поклоном
К тем полям, что когда-то
любил.
В те края, где я рос под
кленом,
Где резвился на желтой траве,—
Шлю привет воробьям и воронам
И рыдающей в ночь сове.
Я кричу им в весенние дали:
«Птицы милые, в синюю дрожь
Передайте, что я отскандалил,—
Пусть хоть ветер теперь
начинает
Под микитки дубасить рожь».
|
Отдохнул я сегодня отменно,
В эту синюю тёплую тишь
Мне приснилась певучая Вена
И чужой, но манящий Париж.
Часто дрался я с мужиками.
И никто меня не любил.
Потому-то я светлыми днями
Алкоголя почти не пил.
Дни летели быстры и коротки,
Мне в трудах пребывать не
вновь!
И хотя на столе нет водки,
Но красна, как рябина, кровь!
Доказал всем не раз я
верность,
Побеждал я всегда нелегко,
Моих чёрных волос безмерность
Стала белой, как молоко,
Превратилась в творог ли,
сметану,
Когда льётся потоком весна,
Верю, всё впереди, ещё рано,
Всё вернётся ещё сполна.
В муках жизни должны же быть
цели.
И серьёзность почти не храня,
Всё ношу я в грузнеющем теле
Беспокойную сущность – меня.
Хоть подчас мне и тяжеловато
На работу спешить каждый день,
Словно в жёлтую кофту фата
Одеваю себя и лень.
Мне неведомы эти законы,
По которым состариться нам,
Но живу и не бью я поклоны
Позабытым давно городам.
В том краю, где умру под
вязом,
Где прилягу на черный песок,
Ждут меня и стихи, и рассказы,
И смеющихся слов урок.
Прошепчу им в осенние близи:
«Ах вы, строки на белых
листах, –
Знайте, я никого не унизил,
Пусть в последнем моём
вокализе
Будет ветер шуметь в цветах».
|