|
В ресторане
Никогда не забуду (он был, или не был,
Этот вечер): пожаром зари
Сожжено и раздвинуто бледное небо,
И на жёлтой заре - фонари.
Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе чёрную розу в бокале
Золотого, как нёбо, аи.
Ты взглянула. Я встретил смущённо и дерзко
Взор надменный и отдал поклон.
Обратясь к кавалеру, намеренно резко
Ты сказала: "И этот влюблён".
И сейчас же в ответ что-то грянули струны,
Исступлённо запели смычки...
Но была ты со мной всем презрением юным,
Чуть заметным дрожаньем руки...
Ты рванулась движеньем испуганной птицы,
Ты прошла, словно сон мой легка...
И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашептались тревожно шелка.
Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала
И, бросая, кричала: "Лови!.."
А монисто бренчало, цыганка плясала
И визжала заре о любви.
|
Как хочу
позабыть (хотя помню всё точно)
Это утро: прозрачной зарёй
Небо, словно водою умыто, так сочно,
И в прозрачной заре – постовой.
Я по улице шёл, по безлюдной, пустынной.
Барабан гулко бил в голове.
Ты назвала меня, почему-то, скотиной
И коньяк разлила по траве.
Не хотела глядеть. И ловил я напрасно
Равнодушно-рассеянный взгляд.
Я сказал своей спутнице мягко, но ясно:
"Не влюбляюсь, бесчувствию рад”.
И сейчас же в ответ это соло кларнета,
А за ним низкий гул духовых...
Почему не со мной твои зрелые лета,
Хватка крепкая пальцев кривых...
Ты стояла на месте, спокойна, как мамонт,
Как тяжёлая, ясная явь...
Резкий запах духов, как "Шанели” реклама,
И нейлон твой кричал: "Не лукавь!”
В зеркалах отражался твой мрачный затылок,
Отражаясь, шептал: "Уходи!...”
Бил чечётку испанец, устал и не пылок,
Напевая, что всё позади.
|